Алексей Щеглов рассказал, как снимал сына премьера России, почему работая с Петросяном, не смог с ним сдружиться, за что его ругают "Русские бабки" из "Кривого зеркала", сценаристом которого он также является, и о том, как пил чай на кухне с Данилко
— Алексей, вы уже 16 лет варитесь в «Ералаше». Как попали в этот детский киножурнал?
— Случайно. Фанатами «Ералаша» были все дети в СССР. Вот и я несколько лет ходил мимо киностудии им. Горького в Москве, знал, что где-то там снимают юмористический журнал. Но даже не помышлял, чтобы там работать. А потом, когда учился во ВГИКе на третьем курсе, мне вдруг стали приходить в голову какие-то сюжеты. Я их записал, нагло позвонил в студию, говорю: «Вам нужны сюжеты?» «Конечно, приносите», — ответили мне на том конце провода. Там меня встретил Борис Грачевский, внимательно прочитал мои труды, но все вернул обратно со словами: «Здесь нужно докрутить, здесь переделать. Но я вижу в тебе зерно, пиши еще, поработаешь у нас драматургом, а потом будешь режиссером». Я загорелся, стал писать, а вскоре и сам стал снимать «Ералаш».
— И так далеко пошли, что пригласили сняться в двух выпусках («Герой», «Снимите меня!») сына Дмитрия Медведева — Илью. Честно, усомнилась, когда прочитала, что мальчик прошел кастинг и попал на роль без блата.
— Мне, как режиссеру, все равно какой передо мной ребенок — звезда или нет. Главное, чтобы работал хорошо. Но в случае с Медведевым не знаю, был кастинг или нет. Меня пригласили снять сюжет и не объясняли деталей. Тайну выдали уже потом, когда я начал работать на проекте. Илье было тогда 11 лет. Он хорошо работал, выполнял все требования, как обычный парень, без особых проблем. По сюжету герой Ильи шел по улице и вдруг увидел, как бандиты привязывают девочку к дереву и собираются ее пытать. Он их всех побил, девочку спас. А потом оказалось, что ребята просто снимали кино. Илья должен был драться. Что-то легкое он делал сам, но сложные трюки за него выполнял дублер.
— А своим видом парень показывал, что он — сын Медведева?
— Никто этого не понял. Многие дети, которые с ним снимались, даже не знали, чей он мальчик. Одет Илья был в одежду, которую ему дали костюмеры, поэтому у всех было равноправие. Единственное, что его выдавало, — на площадку он приезжал с охранником.
— А вознаграждение актерам серьезное платили?
— Естественно, все дети, как и сын Медведева, получали за съемку деньги. Но в каких размерах — я не знаю. Понятно, что главным героям платят больше, второстепенным и массовке — меньше.
– С детьми не так просто работать. Бывали случаи, когда прикрикнуть хотелось?
— По-разному. Иногда дети совсем профессионалы: ставишь им задачу, они сразу выполняют. Другим нужно показать, а они уже потом повторяют. У нас есть на «Ералаше» веселый, мальчик, он играет всегда хулиганов. Так он и по жизни такой, никогда в кадре сосредоточиться не может. Мы репетируем, все хорошо, но как только начинается съемка и объявляют команду «Мотор!» — все получается не так. Вот в такие моменты могу и голос повысить, но не больше!
— А можете вспомнить самые забавные съемки в «Ералаше»?
— Было такое! Нам нужно было снять, как приходит учительница домой к мальчику жаловаться, а у мальчика дома большая собака. И он предупреждает учительницу: мол, собака, когда на него жалуются, рычит и гавкает. И вот представьте, привозят на съемки большого пса, а он оказывается таким добряком, что хоть
ноги об него вытирай, а он облизывать будет. Лаять вообще не собирается. Дошло до того, что дрессировщик газетой по морде бьет, а он мило тявкает. В общем, намучились мы так, что привезли на съемки его маму, злобную такую... А чтобы зритель не заметил подвоха, пошли на хитрость, дорисовав маме щенка темные пятнышки, которые у него были, а у нее – нет. Она злилась, жутко рычала, мы привязали ее на цепь, а дрессировщик сидел под диваном и держал. В итоге вместо мальчика, который должен был держать собаку, мы надели его кофту на дрессировщика, и в кадре были видны его руки. И две собаки у нас играли — добрая и злая.
— Вы десять лет писали сценарии Евгению Петросяну, Елене Степаненко и «Русским бабкам». Евгения Вагановича многие называют деспотом, говорят, что он очень сложен в отношениях с подчиненными. Вам от него доставалось?
— У нас было все: и спорили, и ругались. Для многих спектаклей Петросяна я писал ему такие сценки с переодеваниями. Если ему нравилась роль, он легко менялся. На какие-то вещи шел со скрипом. Часто просил что-то переписать, дописать. Вообще он очень скрупулезно к каждой роли подходит, ювелирно все выстраивает. Импровизации в его номерах почти никогда не было, в 90% случаев все шло строго по тексту. А Елена Степаненко в миниатюрах играла жену Петросяна, а если Евгений Ваганович появлялся в образе короля, то была королевой. У них в каждом спектакле была какая-то сценка, где они вдвоем.
— А говорят, что они уже давно не живут вместе и работают совместно только ради денег...
— Не знаю, я не вхож в их частное пространство, но на репетициях ничего такого не замечал. На концертах все по-деловому, обычные отношения мужа и жены.
— Бывало такое, что артисты, если им особо нравился номер, вам доплачивали?
— Может кому-то, и доплачивали, но мне — нет (смеется). Когда, десять лет назад, я начал работать с Петросяном, платили мне очень хорошо, но с тех пор мой гонорар почти ни разу не пересматривался. Друзьями мы за эти годы тоже не стали. Понимаете, с артистами сложно работать, все они чувствуют себя авторами, режиссерами, все самые умные...
— Есть такая народная мудрость: чем больше человека узнаешь, тем дальше его посылаешь. У вас бывает такое, когда хочется послать всех куда подальше?
— Вы не представляете, как хочется иногда стулом стукнуть некоторых артистов. Человек не понимает, в чем юмор, причем это не зависит от ранга артиста. Автор всегда под артиста подстраивается, но артист должен нравиться автору, хорошо к нему относиться. И по жизни, и в материальном плане, тогда автор всегда будет хотеть ему писать.
— А «Русским бабкам», будучи мужчиной, тяжело писать женские шутки?
— Я уже свыкся с этим. Программу они катают по три года, новые номера, как правило, делаем к Юрмале. Но у нас уже традиция: каждый раз за новый номер начинается борьба. На первой репетиции ребята говорят, что это не нравится, давайте это уберем, это выкинем. Я всегда предлагаю: «Давайте сначала на концерте проверим, а потом выкинем». Но выходит по-другому: они сами выкидывают, дописывают, переписывают. Выходят с номерами на первый проверочный концерт, у них все это не проходит, и на следующей репетиции мы начинаем вставлять обратно все мое, что они выкинули (смеется).
— А с нашей Веркой Сердючкой не доводилось работать?
— Она у вас сейчас только поет. А раньше, как-то в 2000-х годах, когда Андрей только начинал выступать в образе Сердючки, мы пересеклись в Москве. Он приехал на шоу к Елене Степаненко, а днем должен был участвовать в «Смехопанораме». И вот мы после съемок сидели все вместе на кухне, пили чай, общались, а потом поехали на концерт Степаненко. Он таким скромным оказался. На сцене звезда, а на кухне просто рассказывал всякие веселые истории.
— Человек, который способен писать так много шуток, наверное, и в жизни должен быть веселым.
– Наоборот, в жизни я очень спокойный и уравновешенный (смеется). Обычно, когда съемки заканчиваются, я уезжаю в какую-нибудь страну, ни о чем не думаю, читаю книжки, хожу в театры, в кино. Чтобы потом работать с новой силой.
www.segodnya.ua
