Я оглянулся. Мальчик лет тринадцати, разминая сигарету, подошел к пожилому мужчине. Тот, снисходительно улыбаясь, сбил пепел с папиросы и приставил ее к сигарете ребенка. Я бросился было к мужчине с укором, но он уже выбрался из толпы, старательно работая локтями, и скрылся в дверях, оставив после себя струйку синего дыма.
...В детстве я был заядлым курильщиком. Скрываясь от родителей, учителей, знакомых, везде, где только позволяла обстановка, мы с приятелями с удовольствием затягивались. Иногда я отказывал себе даже в таком удовольствии, как кино. Получив деньги на кино, я покупал сигареты. Мне всегда казалось, что мужчина обязательно должен курить.
Однажды, в канун нового года, один из гостей дал мне папиросу.
— Закури, вон ты уже какой мужчина! — И я с удовольствием затянулся «Беломором».
— Ай да молодец! — восхищался изумленный гость.— Мужчина! Ей-ей, как взрослый затягиваешься. Покуриваешь, что ли?
— Нет, что вы, то есть... так, иногда, когда угощают, — соврал я.
— Молодец! Расти мужчиной,— хлопал меня по плечу подвыпивший гость. За этой беседой и застала нас мать. Мне, конечно, досталось изрядно, хотя гость всячески старался меня защитить. В то время мне шел всего пятнадцатый год.
С раннего детства я полюбил занятия физической культурой и спортом. Я не пропускал ни одного соревнования. Даже и курил все «Бокс», «Спорт», «Парашютист»: и папиросы дешевые, и названия такие привлекательные.
Больше всего я любил лыжи и особенно спуск с горы и прыжки с трамплина. Помню, когда первый раз пришел я на тренировку, Василий Андреевич Черкасов, наш школьный физрук, сказал:
— Если хочешь стать настоящим спортсменом, не пропускай ни одной тренировки, а если покуриваешь — брось! Или курить, или быть спортсменом — выбирай!
— Кто не хочет стать спортсменом? — подумал я.— Но вот насчет того, чтобы бросить курить... Ладно,— чуть слышно сказал я,— брошу. Не сразу, но брошу.
Однако бросить курить оказалось не так-то просто. На тренировки я ходил, но тайком понемножку продолжал покуривать.
— Почему курение может помешать мне заниматься слаломом? — рассуждал я.— Вон Виктор Сазанов не курит, а куда хуже меня проходит дистанции.
Трудно доказать юнцу вред курения. Но еще труднее будет ему, когда он сам почувствует этот вред. Так было и со мной.
В конце января у нас состоялись городские соревнования школьников. Дистанцию преодолел я неплохо, а среди школьников показал лучшее время.
На другой день пришел «поболеть» за своих ребят — гонщиков. Тут оказалось, что Алик Иванов, девятиклассник, не может идти в эстафете, а заменить его некем. Тогда Василий Андреевич решил на второй этап поставить меня.
Первые три километра я прошел легко, а затем идти стало все тяжелее и тяжелее. На седьмом километре я был полон решимости сойти с дистанции. Ноги, столь послушные и твердые при спуске на слаломной дистанции, стали тяжелыми, словно к ним привязали двухпудовые гири. Дышал я порывисто и часто, никак не мог сделать глубокого вдоха. Все чаще и чаще слышалось позади: «Лыжню!». Еле-еле добрел к финишу. Вид у меня был такой, словно я финиширую после 50-километровой дистанции, а не после «десятки». Стыдно было смотреть в глаза товарищам.
Ни на кого не глядя, взяв лыжи под мышки, я побрел домой. За воротами парка вынул из кармана лачку «Прима», посмотрел на нее, вздохнул и бросил в снег. Я понял, что две сигареты, выкуренные перед стартом, как и все выкуренные ранее, подставили мне ножку на дистанции.
Как я мучился те дни! В конце концов я пошел к Василию Андреевичу и рассказал ему все. С тех пор я уже не курю. На следующий год я показал на десяти километрах время второго разряда и окончательно убедился, что папироска для спортсмена — злой враг. Да и не только для спортсмена!
...И вот сейчас, у кассы кинотеатра я подошел к пареньку, молча вырвал у него изо рта сигарету и бросил в урну. Не мог я поступить иначе. Паренек зло взглянул на меня, затем, заметив мой значок мастера спорта, смущенно опустил голову.
Видно, тоже любитель спорта...
