Спасибо за старания
Новый год окружен празднествами. Волна их поднимается, где-то начиная со второй половины декабря. Первый пик приходится на Рождество. Затем — вершина: новогодняя ночь. Потом уступы — Православное Рождество, старый Новый год,— по которым мы спускаемся в будни.
Может быть, никогда еще не было так тревожно на душе, как при встрече этого Нового года. И наверное, никогда прежде ТВ так напряженно и целеустремленно не старалось развеселить нас, телезрителей.
Спасибо за старания, которые носили разносторонний характер.
Свой «кайф» словили любители рока. Поклонники серьезной музыки тоже имели случай и повод удовлетворить свои эстетические запросы.
После большого перерыва любители кино увидели наконец традиционное новогоднее лакомство — фильм «Ирония судьбы, или с легким паром». Повидали старомодную, непритязательную комедию «Укротительница тигров». Но был в те дни представлен и серьезный кинематограф — фильмами А. Тарковского, «Иваном Грозным» С. Эйзенштейна, «Ночью» М. Антониони. Не забудем и о кинопремьерах: «Визит дамы» М. Козакова, «Житие Дон Кихота и Санчо» Р. Чхеидзе, «Благородный разбойник Владимир Дубровский» В. Никифорова.
Но, пожалуй, «гвоздем» праздничного марафона стала череда телешоу.
Спасибо за страдания
Прологом послужили праздничные выпуски серийных программ «КВН», «Что? Где? Когда?», «Киносерпантин», «Вокруг смеха», сделанные по принципу: тех же щей...
Главным номером программы стала новогодняя теленочь, обернувшаяся страшным занудством. (Исключением оказалась «Программа «А».) Это была, в сущности, нескончаемая жвачка из рок-, поп- и фолк-музыки, род визуально-музыкального фона.
Я представил на минуточку, как должно было быть тоскливо в ту ночь тем, кто по каким-либо причинам остался один на один с телевизором... Наверное, с ностальгическими чувствами вспоминали они руганый-переруганый «Голубой огонек».
Конечно же, мы могли ворчать по поводу его помпезности или неискренности. Могли раздражаться от пуританства телевизионного начальства, самодовольства «свадебных» космонавтов и шахтеров, дежурных улыбок и аплодисментов телевизионной клаки, наконец, от безвкусицы и тех, и других, и третьих. Но все же тогда было у сотрудников ТВ смутное понимание того, что зрителям, собирающимся за праздничным столом у телеэкранов, нужен не просто шикарный концерт с участием любимцев публики, но иллюзия некоего общего гостеприимного дома, где золушки, золовки и зоилы, падчерицы, пасынки и падшие могут позволить себе в кои веки раз переброситься взглядами в неофициальной обстановке на фоне нарисованной шуховской телебашни, с репрезентативными сынами и дочерями социалистической родины.
Иллюзию отняли, но и реальностью не осчастливили.
Алкоголем не одарили, но и без алкоголя никто не остался.
Так и встречали Новый год — и не на Небе, и не на Земле.
Так, видимо, и жить будем — между сном и явью.
Отдельное спасибо
Хорошо еще, если сумеем осознать, где кошмарный сон, а где ненафантазированная действительность.
На телеэкране сегодня не всегда можно отличить одно от другого.
Такого рода стирание грани между вымыслом и реальностью демонстрировал кэтч, показанный ТВ сначала в прямом эфире (по коммерческому каналу), а затем и в отредактированном виде для более широкой аудитории.
Конечно, было видно по крайней мере на телеэкране, что это художественная борьба, а не спортивная. Что здесь действуют законы художественного кино, а не документального. Отрепетированные болевые приемы, отрепетированная жестокость, наигранные страдания борцов-актеров. И кроме того, в каждом поединке легко угадывались старые как мир драматургические приемы: сначала один берет верх и, когда кажется, что дело сделано, поверженный соперник оживает, и вот уже без пяти минут триумфатор раз за разом шмякается на громко резонирующий помост ринга, затем «размазанный» борец вновь находит в себе силы сделать невозможное и завершить поединок в свою пользу каким-нибудь сверхэффектным броском.
Все это продумано, надумано, сюжетные повороты предусмотрены, роли выучены, эффекты отработаны, но бицепсы-то не вымышлены, ловкость подлинна и профессионализм не придуман.
И не придуманы переживания зрителей, которые видят все это.
Но вот что меня смущает. Когда один борец-актер поймал другого борца-актера на болевой прием, я лично ловлю себя на мысли, что не знаю, кому больше посочувствовать... Тому, кто корчится от боли, или тому, кто пытает болью...
Смущает довольно легкое, психологически незаметное перевоплощение из жертвы в пыточника. И наоборот.
Стирание грани между вымыслом и реальностью (как и между городом и деревней) чревато размыванием границы между моральностью и аморальностью, жестокостью и милосердием.
Всем был хорош «Телемарафон Детского фонда». И прежде всего тем, что явился актом практического милосердия. Но была в его эстетике и некоторая противоречивость, которая, думаю, оказалась небезразличной к этическому подсознанию зрителя. Мгновенность перехода от нарядного шоу к действительности, открывающейся в сюжетах о брошенных детях, о подростках с врожденными и приобретенными пороками, и обратно в праздничный зал, сама по себе представляет нравственную проблему. Она невольно, может быть, занижает болевой порог человечности.
Если приучить себя быстро переходить от нищеты к роскоши и от страдания к наслаждению, то в конце концов можно и примирить то и другое, можно и уравнять то и другое.
Но были в «Телемарафоне» вещи дорогого стоящие. В какие-то мгновения возникало ощущение почти забытое: мы, живущие на шестой части Земли, пока связаны общей судьбой. И пока мы взаимообязаны человечностью, есть надежда.
В свое время был снят английский фильм, который назывался «Одиночество бегуна на длинную дистанцию». Стайерский бег там стал метафорой жизненной судьбы.
Стайеры толпой стартуют, а потом физическая усталость их разъединяет, и самым тяжким испытанием становится одиночество.
До перестройки мы все бегали спринтерские дистанции. От неразвитого капитализма к развитому социализму. От национальной ограниченности к интернациональному братству.
И только теперь обнаружили, что бежим марафон. И только теперь начинаем догадываться, какое это трудное испытание — испытание одиночеством.
И только теперь, отчасти благодаря ТВ, понимаем подлинную цену, что должны будем заплатить за подлинную человеческую солидарность.
Юрий Богомолов
