Известный певец 2000-х рассказал нам, почему остался самоучкой, из-за чего его, уже будучи популярным, не взяли в Гнесинку, о том, как в Америке с Маршалом зарабатывал деньги и что до сих пор не может простить звукорежиссеру Пугачевой
— Николай, в начале 2000-х после ваших главных хитов — «Это здорово», «Паранойя», «Я тебя люблю» — вас, а не Валерия Меладзе называли романтиком отечественной эстрады. Почему сейчас ваше творчество стало недоступно массам?
— Почему недоступно? Поверьте, из-за того, что меня мало показывают по телевизору, количество моих концертов не уменьшилось. Меня вообще давно не интересует, сколько людей в зале и сколько лет моей аудитории. Главное — чтобы это была моя публика, которая пришла не из любопытства. Есть зрители, которые ходят на концерты, чтобы зацепиться за что-то. Ведь именно поколение от 25 до 40 сегодня самое тяжелое. Чтобы заставить их пойти на концерт, надо быть неординарным и делать нечто очень интересное. Но уж если ты завладел этой аудиторией и ей понравилось, она твоя навсегда.
— Как мне кажется, вы нашли свою аудиторию именно после исполнения романсов. А не было ли у вас неприятностей с вашим коллегой Александром Малининым, который тоже работал в этом жанре?
— Ну, наезжать не наезжал, но однажды сказал: «Коля, ты у меня хлеб не отбирай». На что я ему ответил, мол, и не пытаюсь. Слушатель у нас все равно разный. Поэтому я никому не перехожу дорогу. Стараюсь делать все свои альбомы стильно. Если это акустический альбом с оркестром, значит, это будет слышно. Если новый альбом — смесь этники, рока и симфонической музыки, то это так и есть.
— А это правда, что, когда вы поступали в Гнесинское училище, уже будучи известным артистом, педагоги открыто отказались вас зачислять, мотивируя тем, что на ваших записях учат студентов?
— Так и было. Школы, как и педагогики, которая обучала бы вокалу, у нас нет. Все сегодняшние преподаватели по образованию хоровики-дирижеры. Они в свое время по этой специальности закончили музучилище и, кроме как хором дирижировать, ничего не умеют. А чтобы петь современную музыку, нужно знать много вокальных школ. Есть черное пение, есть пение белых, фальцетное, миксовое — масса всего! Но даже здесь нет индустрии. Вот и получается, что училища готовят непонятно кого.
— Хорошо, а где же тогда вы учились петь?
— Сам занимался. Подражал фирменным вокалистам с детства. У меня даже была мысль пойти преподавать. Вот если увижу, что передо мной талант, возьмусь за это. А кого попало учить, лишь бы деньги зарабатывать, не хочу. У многих нынешних звезд фактура голосовая есть, а культуры пения нет. А ведь культура появляется, когда ты общаешься с человеком, который ею владеет. Пение вживую — это школа, которая длится вечно. Каждый твой выход на сцену — это урок, экзамен. Надо быть всегда в форме, постоянно набираться мастерства. Сцена — вещь непредсказуемая. Кто-то из музыкантов не то сыграл — и артист потерялся психологически.
— В Америке вы работали в группе «Парк Горького» с Александром Маршалом. Он недавно приезжал в Киев и очень ругал то время. И это невзирая на то, что группа имела там колоссальный успех. Вы общаетесь с ним?
— Пересекаемся, конечно. Я его понимаю, ведь наша жизнь в Америке не была сахаром. Тот период, пока мы там были, прошел под знаком тяжелейшей работы, напряжения мозгового и физического. Забыв о каких-то положительных эмоциях, на ум приходят только минусы. А еще и распад группы, который было тяжело перенести психологически. Но, мне кажется, надо не Америку клясть, а нас самих.
— У вас была в свое время возможность остаться жить в Штатах, но вы этим не воспользовались. Жалеете?
— Мне и в России живется неплохо, тем более у меня еще много творческих планов. Вот, например, в Бельгии существует симфонический оркестр, который играет со звездами. Они работали с Элтоном Джоном, Бьорк. Они берут хиты, исполнителя и делают туры по десяти городам Европы. Мой друг, который вращается в этих кругах, показал им мой альбом. Они заинтересовались и сказали, что такого певца из России у них не было. Поэтому если все срастется, то поработаем. Мне больше всего нравится, что поют все приглашенные ими артисты на родном языке и только живьем.
— А как вы вообще воспринимаете отечественный шоу-бизнес после того, как долго варились в американском?
— Сравнивать глупо. Там есть индустрия шоу-бизнеса, а у нас существует самодеятельное искусство. Артисты тусуются сами с собой. Каждый для себя записывает альбомы, не договариваясь с рекорд-компаниями. А на Западе как происходит? Записал, предположим, дома демоверсию новой песни, твой менеджер с ней приходит в рекорд-компанию и предлагает послушать. Они слушают, им нравится, и потом именно они вкладывают деньги в запись альбома, съемки клипа, рекламу. Это создает рабочие места для тех, кто занимается звуком, светом, появляются школы для музыкантов. Их учат играть на инструментах, делать аранжировки. А у нас все самодеятельное. Вот я записал новый альбом, а он, по большому счету, никому не нужен! Ни одна рекорд-компания твой телефон не обрывает. И этого нет ни у одного сегодняшнего артиста, никто ему не звонит и не спрашивает, когда у него выйдет новый альбом.
— Но эти компании, зная, что пираты могут повлиять на их доходы, тоже не хотят рисковать деньгами…
— Если мы хотим создать индустрию, то надо в первую очередь покончить с пиратством. А все эти акции против пиратства — показуха, которая ничего не дает. Любой артист хочет, чтобы его услышали. Если у него есть какие-то деньги, он идет на телевидение, записывает клип, платит за эфиры и крутится в ящике. Вот и весь шоу-бизнес. А умеет этот артист петь или нет — никого не интересует. Сейчас такая техника, что любому можно голос сделать.
— Кстати, а как вы думаете, правильно ли поступил некогда звукорежиссер Аллы Пугачевой, а потом и певец Александр Кальянов, когда в одной известной программе на всю страну показал микрофон «с секретом», благодаря которому артистам можно незаметно для публики переключаться на фонограмму…
— Я тогда тоже принимал участие в той программе и страшно матерился. Не нужно было ему этого делать. В искусстве должна быть тайна. А тут людям открыто показали, какое у нас искусство. После такого любой выход артиста на сцену делается непонятным. Артист выходит, поет, а у него в голове постоянно сидит мысль о том, что люди в зале должны понимать, что он поет не под фанеру.
Имя: Николай Носков
Родился: 12. 01.1956 в г. Гжатске Смоленской обл (Россия)
Карьера: Певец, композитор
Николай Носков свободно играет на фортепиано, гитаре, барабане и трубе, но сам никогда не учился музыке. Был солистом ансамбля «Поющие сердца», потом вместе с Александром Маршалом уехал в Америку, где работал в группе «Парк Горького». Пел дуэтом с мэтрами рока — Джоном Бон Джови и Клаусом Майне. В 90-х создал свою группу и начал сольную карьеру. Известность пришла к Носкову после исполнения романсов. В свободное время занимается гончарным делом. Живет в глухой деревне, рядом с его домом в Подмосковье -— 17 гектаров леса. У него есть 32-летняя дочь Екатерина. Армия поклонниц Носкова чаще всего дарит певцу носки и свитера, которые они сами вяжут.
www.segodnya.ua
